Алексей Михеев
Внеплановая индивидуальная акция
19 июня 2016 года.

С самого начала резиденции собирался съездить в село Горки (километрах в тридцати от Коломны), где 46 лет назад, летом 70-го, провел полсотни дней на строительстве телятника. В начале срока казалось, что времени будет достаточно, но подходящий момент выдался только в самый последний день «индивидуального» пребывания в «Арткоммуналке» (на следующий день меня сменял Дмитрий, с которым мы должны были провести завершающую совместную акцию «Вместе и порознь»).

Автобус №30 отправляется в Горки от автостанции «Старая Коломна» – в пяти минутах ходьбы от резиденции. Утро уходит на техническую доработку отчетов об уже проведенных акциях – это нужно сделать срочно, чтобы все тексты успели поставить в готовящийся раздел проекта на сайте «Арткоммуналки» уже к 25-му, то есть к заключительной встрече. В результате добираюсь до станции только к двум часам – и обнаруживаю, что предыдущий рейс 30 автобуса ушел по расписанию в 13:20, а следующий будет в 17:55 (есть еще и 17:25, но он укороченный, идет только до Зарудни).

Прихожу к выводу, что Горки должны остаться для меня вариантом того самого Кремля-Кремля, в который герой стремится, но так туда и не добирается (ехать под самый вечер кажется мне несколько рискованным). Осмысливая философское значение этого факта, отправляюсь назад, однако все-таки возвращаюсь, чтобы узнать, когда последний 30-й идет вечером от Новопокровского (это следующая за Горками, конечная). Оказывается, в девять. Так что вернуться вполне успею.

Возвращаюсь в Арткоммуналку», по пути покупаю в «Дикси» упаковку пива «Балтика» из четырех банок – ее удобно нести за специальную ручку.

В 17:50 снова прихожу на станцию. Две банки «Балтики» из упаковки лежат в рюкзаке.

Автобуса пока нет; нет его и в 17:55, и даже в 18:00, когда на Андреевку строго по расписанию уходит 21-й. Но в самом начале седьмого 30-й все-таки подкатывает. «Вам куда?» – спрашивает кондукторша. «До Горок»; получаю билет.

Проезжаем мимо Кремлевской стены.

И сразу за Кремлем – по мосту через Москву-реку.

18:09. Справа – табличка с перечеркнутым по диагонали черной полосой словом «РАДУЖНЫЙ». Видимо, это свежая иллюстрация к написанному несколько дней назад рассказу Дмитрия Данилова «Ничего не случилось в Радужном».

18:11. Справа – дорожный указатель развилки. «Направо поедешь – в Москву попадешь, налево поедешь – в Челябинск попадешь». Мне всегда казалось, что на таких развилках указывают ближайшие по ходу следования города. Неужели Челябинск так близко? Или других городов на всем пути до Челябинска не встречается?

Автобус комфортный, дорога хорошая, едем быстро. В 18:19 останавливаемся перед шлагбаумом на железнодорожном переезде у платформы «Хорошово» (предпоследняя перед Коломной, если из Москвы). Сразу за переездом – остановка уже для высадки-посадки. Актуальные, по погоде, вывески «Морозко» и «Пиво».

В большом салоне около десятка пассажиров. 18:27. Совхоз «Чанки». Мужской голос впереди: «Юра, я еду домой». И далее с интонацией некого упрека-предупреждения: «Юра! Юра!!!»

Еще один указатель с развилкой, где присутствуют уже три направления: Москва, Челябинск и Коломна, – из которой мы как раз выехали. По мосту через шоссе на Москву; остановка Парфентьево. 18:30 – в дежурный кадр попадают просто деревья.

18:33. Остановка у Универсама. По обе стороны от входа сидят двое изможденных мужчин с печатью страдания на лицах. Обычно у магазина так ждут зашедшего туда хозяина голодные собаки.

Едем дальше. Где-то далеко справа еле видны коломенские купола.

Улица Советская. На углу дворец с террасами, колоннами и литейной кружевной ковкой – типичный образец нуворишско-цыганской кич-архитектуры.

Номер дворца – 244. Очень длинная эта Советская. Впрочем, очень скоро появляется номер 16; а потом почему-то 44. Еще один указатель на Челябинск и треугольный дорожный знак, на котором изображен падающий самолет. Дистиллированный сюрреализм.

18:50. Троицкие Озерки. Улицу Советскую сменяет улица Центральная. Это одна и та же прямая, без поворотов, дорога, отдельные отрезки которой, проходящие через разные села, имеют разные – оригинальные и непредсказуемые – названия.

18:56. Остановка под названием «НАВОЗ». Впрочем, нет, это объявление о продаже; а чуть ниже, более мелким шрифтом, – «Октябрьское».

Мостищи.

19:00. Фото горизонта получается смазанным – снимаю на ходу.

19:02. Маливо. 19:11. Макшеево-2. Это уже совсем близко: в Макшеево мы тоже пару дней работали в коровнике; возили нас сюда из Горок в открытом кузове грузовика. Помню, как выданными нам тогда кирзовыми сапогами натер кровавые мозоли. Мимо этого коровника и проезжаем: пустые окна, полуразрушенный вид.

Чем дальше от Коломны, тем чаще на деревенских домах у дороги встречаются вывески «ПРОДАЮ». А здесь уже и вывесок таких нет: покосившиеся дома просто брошены без надежды на продажу.

Парадокс. Полвека назад эти села были живыми, в полях паслись стада коров, однако мяса в магазинах не появлялось. Сейчас коровники разгромлены, коров нигде не видно, однако почти у каждой остановки присутствует универсам сети «Свойский»; и в продаже мяса, думаю, хватает.

19:23. Остановка перед указателем поворота на Горки. Поворачиваем; но вместо Горок в окне – густой лес. Остаюсь единственным пассажиром. Автобус доезжает до какой-то дороги и разворачивается, чтобы отправиться обратно. В тревоге бросаюсь к кондукторше: «А что, Горки уже проехали?» – «Горки еще нет».

Вспоминаю, что в расписании было указано: рейс «с заездом» куда-то. Успокаиваюсь.

В 19:30 делаю плановое фото остановки под названием «Больница».

В 19:34 доезжаем до уже знакомого поворота и едем налево – уже в Горки. В 19:35 выхожу на остановке «Горки. Школа» и иду к остановке на другой стороне. Последний рейс в Коломну – 21:05; стало быть, у меня ровно полтора часа.

Возвращаюсь назад и налево: перед въездом в село, — знакомый животноводческий комплекс со знакомым крайним белым зданием построенного 46 лет назад телятника. Отправляюсь туда; по пути фотографирую вывеску «Контактный зоопарк ГОРКИ». Да, здесь теперь именно зоопарк, в который приезжают и из Коломны, и из Москвы.

Ограда какая-то чисто символическая. Хотя присутствует касса, пройти на территорию можно без проблем. Впрочем, время работы зоопарка уже закончилось, и касса закрыта. Имеются также кафе и магазин, тоже закрытые.

Невдалеке слева, среди зеленого поля, стоит человеческая фигура. Вначале принимаю ее за огородное пугало, но фигура после некоторой паузы приходит в движение. Больше никого поблизости нет.

Передо мной здание того самого телятника. Вывеска: «На территорию фермы посторонним вход запрещен». На том месте, где располагалась моя персональная бетономешалка, стоит белая машина.

Из-за угла слева доносятся некие животные звуки. Иду туда и вместо ожидаемых верблюдов обнаруживаю нескольких коров. Ну конечно, поскольку как массовый (стадный) вид коровы исчезли, их уже экспонируют в зоопарке, причем в количестве всего нескольких экземпляров.

Захожу внутрь: знакомые стены. Темно; где-то далеко справа явно присутствуют еще несколько живых экземпляров; об этом свидетельствует также и характерный запах. Выхожу и иду на то место, где стояла моя бетономешалка.

Здесь я провел лето 70-го. Вот та сама стена, на которую я смотрел в те полтора месяца каждый день, отдыхая на куче песка после приготовления очередной порции бетонного раствора.

Кроме коров, на территории зоопарка в вольерах обнаруживаются сидящие в кружок страусы, а также одинокое животное с грустными глазами типа «лань». По дорожкам между вольерами бегают пугливые зайцы. Не видно ни одного человека. Фотографирую страусов.

 «А когда я их найду, мы уйдем отсюда прочь, мы уйдем отсюда в ночь, мы уйдем из зоопарка».

Ухожу из зоопарка и направляюсь в собственно село Горки. В 20:00 по дороге делаю фото: вдали слева церковь, а вблизи справа – детская площадка, причем кто-то там даже резвится. Горки все-таки остались alive.

Любопытно, что церкви этой я не помню. Понятно, что тогда она была закрыта и пуста, но тем не менее. Тогда здесь (а не в Новопокровском) была конечная остановка автобуса до Коломны, рядом с ней – сельпо с водкой по новой, неведомой цене 3.62 и странным книжным ассортиментом – например, купил там «Человека» Эдуардаса Межелайтиса с иллюстрациями Эрнста Неизвестного:

В шар земной упираясь ногами,

Солнца шар я держу на руках.

Так стою, меж двумя шарами —

Солнечным и земным.

Недра мозга, пласты мозга

Глубоки, словно рудные недра.

Я из них вырубаю, как уголь,

Выплавляю из них, как железо,

Корабли, бороздящие море,

Поезда, обвившие сушу.

Продолжение птиц — самолеты

И развитие молний — ракеты.

Это все я добыл из круглой,

Словно шар земной, головы.

Голова моя — шар солнца,

Излучающий свет и счастье,

Оживляющий все земное,

Заселяющий землю людьми.

Что земля без меня?

Неживой,

Сплюснутый и морщинистый шар

Заблудился в бескрайних просторах,

И в луне, словно в зеркале, видел,

Как он мертв

И как некрасив.

Я был создан землею — с тоски,

А в минуту печали земля

Подарила мне шар головы,

Так похожий на землю и солнце.

Подчинилась земля мне, и я

Одарил ее красотой.

Земля сотворила меня,

Я же землю пересотворил —

Новой, лучшей, прекрасной,— такой

Никогда она не была!

В шар земной упираясь ногами,

Солнца шар я держу на руках.

Я — как мост меж землею и солнцем,

И по мне

Солнце сходит на землю,

А земля поднимается к солнцу.

Обращаются вкруг меня

Ярко-пестрою каруселью

Все творения, произведения,

Изваяния рук моих:

Города вкруг меня кружатся,

И громады домов,

И асфальт площадей,

И мосты, что полны машин и людей.

Самолеты и лайнеры — вкруг меня,

Трактора и станки — вкруг меня,

И ракеты вращаются вкруг меня…

Так стою:

Прекрасный, мудрый, твердый,

Мускулистый, плечистый.

От земли вырастаю до самого солнца

И бросаю на землю

Улыбки солнца.

На восток, на запад,

На север, на юг.

Так стою:

Я, человек,

Я, коммунист.

(Перевод Б. Слуцкого)

Сейчас не осталось ни остановки, ни магазина. Ни коммуниста.

Обхожу церковь слева и спускаюсь к маленькой речке Цна. У знакомого входа в воду лежит куча песка – то есть присутствует некое подобие пляжа. Двое плавающих мужчин оживленно перекрикиваются друг с другом, а также со стоящей на берегу женщиной.

Возвращаюсь к остановке, поворачиваю направо и выхожу на заросший высокой травой прямоугольный луг. Полвека назад здесь было футбольное поле. В 20:14 фотографирую рамку ворот, в левый нижний угол которых я 2 июля 1970 года забил красивый гол.

Тогда шел чемпионат мира в Мексике. Во время моей первой сессии, в июне, сборная СССР вышла из группы (ничья с Мексикой, победы над Бельгией и Сальвадором), но обидно проиграла в первом же матче плей-офф Уругваю (единственный мяч забил Кубиллас за три минуты до конца дополнительного времени – после того, как мяч выкатился за лицевую и наши защитники остановились в ожидании свистка судьи). А сейчас идет чемпионат Европы, и сегодня (20 июня), когда я пишу этот отчет о поездке в прошлое, Россия (через семь часов) играет матч за выход из группы (тоже практически плей-офф) с Уэльсом.

Наконец подхожу к зданию школы, которая была нашим временным летним жильем. Вернее, подхожу к забору, которым она теперь обнесена. И это уже не школа, а какое-то, судя по постройке справа, богоугодное заведение.

Оказывается, вот какое:

Иду на то место, где мы с напарником Толей Федосеевым перед сном пили водку по новой, неведомой цене 3.62. Выпиваю одну из взятых с собой банок пива «Балтика» (на которой изображены футболисты). Медитирую.

Те несколько недель здесь были для меня подобны тюремному заключению: я постоянно считал дни, остававшиеся до возвращения в Москву, когда наконец закончится срок и начнется настоящая жизнь, которая где-то там, впереди; а вот все эти мучения – это временно, это нужно перетерпеть. Однако в конце августа, уже в Москве, меня настигло чувство жестокого разочарования. Помню себя, стоящего у музыкального автомата в культовом тогда месте – коктейль-баре «Времена года» в парке Горького. Стою, слушаю “American Woman” Guess Who и думаю: «С одной стороны, да, вот это кайф, а с другой – неужели это то самое, о чем я мечтал? И всего-то?»

А потом и осень пришла.

И вот теперь, как говорится, «окидывая взглядом» прошедшую жизнь, чувствую, что именно то лето осталось для меня одним из самых острых переживаний. Тогдашнее «светлое будущее» обернулось иллюзорным миражом, а «ужасное настоящее» превратилось в сентиментальное воспоминание. У каждого, наверное, есть какой-то особенно значимый момент перехода от детства к взрослой жизни, и те несколько недель у бетономешалки (под нон-стопом звучащий в голове первый альбом Doors) стали для меня экзистенциальным импринтингом:

You know the day destroys the night

Night divides the day

Tried to run

Tried to hide

Break on through to the other side

Break on through to the other side

Break on through to the other side!

Что можно перевести примерно так:

 

Ты знаешь, день разрушит ночь,

Ночь разделит день;

Ночью в свет,

Утром в тень:

Перейди на ту сторону,

Перейди на ту сторону,

Перейди на ту сторону!

 

А помимо Doors в голове тогда прочно засели «Дома без крыш» Новеллы Матвеевой:

 

Из-за угла, как вор, выглянул бледный двор:

Там, на ветру волшебном, танцевал бумажный сор.

 

А эти дома без крыш словно куда-то шли,

Плыли, как будто были не дома, а корабли.

Встретилась мне в пути между цементных волн

Кадка с какой-то краской, точно в теплом море челн.

 

Палка-мешалка в ней, словно в челне весло.

От кораблей кирпичных кадку-лодку отнесло.

 

Было волшебно все: даже бумажный сор,

Даже мешалку-палку вспоминаю до сих пор.

 

В процессе медитации подвергаюсь атакам комаров, которым явно нравится появление в этом заброшенном месте наполненного вкусной кровью вспотевшего тела. Заканчиваю банку и возвращаюсь на остановку «Горки. Школа» (хотя школы уже нет, название почему-то осталось именно таким). По дороге понимаю, что оставил в резиденции паспорт, и если меня сейчас кто-либо почему-либо задержит, то могут возникнуть проблемы.

Подхожу к остановке в 20:32.

Начинает накрапывать мелкий дождь. Сажусь под навес и открываю вторую банку «Балтики». До автобуса еще полчаса.

Из Горок в сторону остановки едет компания из трех человек: две девушки и один парень. Проходят мимо и идут дальше. Уже в автобусе встречаю их снова: они сели на следующей остановке.

Полоса темно-розового заката на горизонте. Практически белая ночь. Долгий путь по нескончаемым Центральным и Советским, и к Коломне через полтора часа подъезжаем уже в полной темноте. Выхожу на «Площади Двух революций». Умеренной силы дождь. Разворачиваю и надеваю компактный Adidas с капюшоном. Пересекаю площадь по абсолютно пустой в это время «Подземке» и мимо памятника Ленину иду в направлении улицы Яна Грунта.

Несмотря на дождь, рядом с входом в «Арткоммуналку» сидит выпивающая компания, которая в хорошую погоду застревает здесь до глубокой ночи. Из стоящей у входа черной машины несутся громкие звуки попсы. Обхожу машину слева, открываю ключом дверь; слышу вдогонку: «Эй, стой!»

Успеваю на самый конец матча Франция – Швейцария. Ноль-ноль.

Статистика

Продолжительность акции: 4 часа 35 минут.

Время в пути до Горок: 1 час 40 минут

Время пребывания в Горках: 1 час 30 минут

Время пути из Горок: 1 час 25 минут

 

P.S. После завершения написания этого отчета поглощаю обед, в ходе которого опустошаю одну из оставшихся со вчерашнего дня банок пива «Балтика». Допив, вижу, что на картинке изображены не просто футболисты, а футболисты сборной России, причем под картинкой написано: Данилов. Оказывается, эта серия банок выпущена к проходящему чемпионату Европы, и на каждой из них – как знак всенародной поддержки нашей сборной – размещено название одного из небольших российских городов. Нахожу в Википедии: «Данилов — город (с 1777) в России, административный центр Даниловского района Ярославской области».

Открываю холодильник и достаю последнюю банку «Балтики». На ней написано: Коломна.

P.P.S. Вечером того же дня возвращаюсь домой, в небольшой подмосковный город Железнодорожный, где по телевизору наблюдаю, как сборная России позорно проигрывает Уэльсу 0:3.